Частица тьмы - Терри Тери

«Будь осторожна, Шэй, — шепчет Септа у меня в голове. — Не думай, что если ты его дочь, то это отменяет истину: лишиться его благосклонности так же легко, как и снискать ее».

Я оставляю этот выпад без внимания, хотя мне и не по себе, но не по той причине, как она могла подумать. Почему я так отреагировала? Почему мне было неприятно, что он недоволен мною, хотя он заслужил то, что я сказала?

Есть в нем что-то такое, что пробуждает желание видеть на его лице предназначенную тебе улыбку. За то короткое время, что пробыла здесь, я привыкла получать удовольствие от того, что являюсь одной из его любимиц, что он прислушивается ко мне.

Чувствую на себе взгляд и поднимаю глаза. Септа смотрит на меня так, словно прекрасно понимает, о чем я думаю.

Выжившие — Ксандер, Септа и я — должны начать процесс объединения вместе, и я гадаю, как это будет при том разладе, что, похоже, произошел между ними. Но когда мы начинаем, все идет как всегда. Хотя, возможно, Септа скрывает больше, чем обычно?

Потом она вздрагивает, раскрывается, будто устричная раковина, и ее боль становится видна всем, но Ксандер надменен и неумолим.

«Кто ты есть, где ты есть — все это только благодаря мне, — говорит он ей. — Помни об этом».

«Да, Ксандер», — шепчет она.

И я потрясена — как самим этим диалогом, так и тем, что он позволил мне его увидеть. Но потом я вспоминаю, что сказала Септа. Неужели он сделал это намеренно, чтобы преподать мне тот же урок?

Но очень скоро все эти беспокойные чувства между нами исчезают, словно их никогда и не было. Мы втроем — Ксандер, Септа и я — устанавливаем контакт с Беатрис, Еленой, Патриком и всеми остальными выжившими. Теперь я вижу, что они разбросаны по разным местам, и все вместе, объединившись, мы покрываем большую территорию Шотландии. Не так уж много нас и нужно, чтобы объединить всю страну.

И это так прекрасно. Я ощущаю покой и полнокровную вибрацию жизни. Я принадлежу Шотландии, и Шотландия принадлежит мне — одновременно.

И чтобы почувствовать, испытать это снова, я готова отдать все.

Все на свете.

17

ЛАРА

— Привет, — говорит Шэй.

Я поднимаю голову от книжки.

— Привет. Как все прошло?

— Собрание? Хорошо. Просто потрясающе.

Я вскидываю бровь.

— Извини. Это как если бы тебе сказали, что вкуснейший в мире шоколад лежит на полке, но ты не можешь его съесть?

— В некотором роде. Но не совсем… — я смолкаю, раздумывая. — Скорее, как если бы мне хотелось попробовать этот вкуснейший в мире шоколад, но я знаю, что у меня аллергия. Я хочу и в то же время не хочу его. — Неизвестно откуда, но я знаю: это был бы шаг, безвозвратно все изменивший.

— Хочу кое о чем с тобой поговорить. — Шэй явно не по себе, и я встревожена. — Это своего рода признание, — говорит она.

— Что такое?

— Помнишь, я спрашивала насчет того, чтобы убрать заградительные блоки в твоем сознании? В общем… — Она вздрагивает, словно чувствует себя неловко под моим взглядом. — Я уже частично убрала их без твоего разрешения. Если бы я не сделала этого, ты не смогла бы заставить себя переступить порог библиотеки или исследовательского центра: они были заблокированы. Если бы не это, ты не смогла бы попросить меня о помощи наутро после библиотеки. Тебе не хватило бы своей силы воли.

— Значит, ты копалась у меня в голове без спроса. Точно так, как все остальные.

— Да, но только для того, чтобы ты могла сама делать выбор.

Я расстроена, разочарована. Как же так?

— Я думала, ты другая.

— Так и есть! И я больше никогда не сделаю этого, если только ты сама не попросишь. Ты понимаешь, что я сказала, почему вынуждена была так поступить? — Шэй выглядит такой удрученной, и мне кажется, что я понимаю и прощу ее.

Но сначала нужно кое в чем удостовериться.

В ту ночь я не могу уснуть. Мне не по себе. Что-то меняется. Я чувствую приближение чего-то, словно некую вибрацию в воздухе от надвигающейся грозы. Бреду по дому босиком и спотыкаюсь о ножку стула. Он с грохотом падает, а у меня на глазах выступают слезы от боли в ушибленном пальце.

Слышу, как Шэй у себя в комнате встает.

— У тебя все в порядке? — начинает было она, но резко смолкает. Снаружи доносится какой-то звук.

— Кто это? — спрашиваю я, ведь она может узнать человека, даже не видя его, как Септа.

Но не успевает она ответить, как кто-то отрывисто стучит, затем открывается дверь — это Анна. Она держит в руках свечу. Мерцающий свет освещает ее перепуганное лицо.

— Что случилось? — спрашиваю я.

Она смотрит на Шэй, но после секундного колебания выпаливает достаточно громко, чтобы и Шэй ее слышала.

— Новые люди, которые пришли вчера, они расположились ниже нашего лагеря. Они больны. Некоторые умерли.

— Больны? — переспрашивает Шэй. — Хочешь сказать?..

— Они принесли эпидемию. — Анна смотрит на меня. — Я хотела предупредить тебя. Лара, беги. Прячься. Спасайся.

Я слышу слова, но они как будто отдаляются, стихают. И мои глаза сосредоточены лишь на пляшущем пламени у нее в руке.

Шэй говорит что-то.

Анна уходит, она должна унести свечу с собой.

Должна.

Но пламя по-прежнему здесь… оно дрожит и растет…

оно в моих глазах, и я пытаюсь увидеть мир таким, каков он на самом деле… не этот кошмар…

но не могу остановить его…

не могу…

оно здесь..

тени по краям… они растут…

пламя…

огонь…

он здесь.

18

ШЭЙ

— Лара! Лара! Что с тобой?

Девочка вся дрожит, лицо белеет, потом краснеет. Она валится на пол и сворачивается в клубочек.

— Лара! Ответь мне.

Но она начинает кричать — пронзительный звук рвет барабанные перепонки, как в ту ночь, когда я назвала ее по имени, когда я назвала ее Келли.

В этот раз я не зову ни Септу, ни Ксандера. Я не позволю им насильно успокаивать ее, пеленать ее разум и дух смирительной рубашкой. Нет.

В ее ауре, когда я мягко и осторожно проникаю в ее сознание, черной рябью колышется боль. «Лара, я могу тебе помочь?»

«Я НЕ ЛАРА!»

«А кто ты?»

«КЕЛЛИ, Я КЕЛЛИ!» Теперь она выкрикивает свое имя снова и снова, и я вижу то, что она видит, что чувствует, и мне требуется вся моя сила воли, чтобы не отшатнуться от ужаса и страха.

Неужели в этот раз приступ вызвала свеча Анны?

Она пылает, горит, как горела я, когда едва не умерла…

И именно так умерла Дженна — в первый раз. Когда ее исцеляли огнем.

Неужели Келли слышала об этом, а потом каким-то образом вообразила? Да нет, не может быть, чтобы дело было только в этом.

Это и есть Дженна, это ее воспоминание, то, которым она поделилась со мной когда-то. Как воспоминание Дженны может быть у Келли? Как такое возможно?

Келли перестает кричать и обмякает.

— Дженна? — шепчет она вслух… неужели услышала мои мысли, когда я контактировала с ней, пытаясь помочь? — Дженна, — шепчет она снова. — Это была Дженна, так ее звали. Часть меня умерла вместе с ней.

Келли выныривает из воспоминания, или сна, или что там это было, и плачет — не тихонько, а навзрыд, с горькими всхлипами, которые разрывают мне душу. Я обнимаю ее и легонько покачиваю.

— Ш-ш, ш-ш, Лара, я с тобой, никто тебя не обидит.

— Я Келли, — бормочет она между всхлипами и качает головой.

— Хорошо. Келли. Тебе ничто не грозит, пока я здесь, обещаю.

Но на самом деле я не знаю, смогу ли сдержать обещание. Анна сказала, что в лесу, ниже поселка, началась эпидемия, и там умирают люди. Теперь, когда нет Дженны, которая распространяла ее везде и повсюду, она может передаваться только непосредственно от человека к человеку, но ведь они так близко. Подвергалась ли Келли инфекции раньше? Девяносто пять процентов людей умирают, всего пять невосприимчивы, и очень, очень мало таких, как я, которые заболевают, но выживают.